СРОЧНО!

Домой Добавить в закладки Twitter RSS Карта сайта

Дорогами войны Печать
02.03.2017 09:21

Накануне празднования 75-летнего юбилея Битвы под Москвой в газете «Дубна: наука, содружество, прогресс» были опубликованы фронтовые письма  Вадима Васильевича  Волкова, ветерана Лаборатории ядерных реакций ОИЯИ. Письма, адресованные его супруге Анне Борисовне Гуськовой, передал в редакцию еженедельника директор этой лаборатории Юрий Цолакович Оганесян. Благодаря коллегам у нас появилась возможность с некоторыми  из этих фронтовых писем  познакомить наших читателей.

В МГУ Вадим Васильевич проучился один год. Начавшаяся война прервала учебу. В октябре 1941 года комсомолец Вадим Волков добровольно ушел в истребительный батальон, а затем был направлен в лыжный батальон. Участвовал в боях под Волоколамском. Так начинался его боевой путь от Москвы до Кёнигсберга. Участвовал в Орловско-Курской битве, в освобождении Белоруссии, в боях в Восточной Пруссии, встретил весть о Победе на сопках Маньчжурии. Воевал рядовым в пехоте, командиром минометного взвода, минометной роты стрелкового батальона. Был дважды тяжело ранен в боях за оборону Москвы и за освобождение Белоруссии. Закончил войну в звании старшего лейтенанта.

После победы Вадим Васильевич вернулся в Москву и был восстановлен студентом 2-го курса физфака МГУ. В 1950 году он получил диплом с отличием. Потом – аспирантура, работа в Институте физических проблем. В 1956 году началась работа в Лаборатории измерительных приборов Академии наук (ЛИПАН, ныне «Курчатовский институт») в секторе Г.Н. Флерова. С 1960 года – сотрудник Лаборатории ядерных реакций ОИЯИ. За годы работы в ЛЯР Вадим Васильевич сделал блестящую научную карьеру, получив степень доктора физико-математических наук и звание профессора. Скончался 22 апреля 2016 года.

Здравствуй, Аня! Узнал твой адрес и спешу написать. Больше года прошло с тех пор, как мы виделись в последний раз. Как сильно все изменилось за это время. Сколько пришлось перенести и испытать. Как сильно отодвинулось назад прошлое.

Коротко о себе: кажется, 28-го июня отправились на оборон­ные работы. На Десне строили укрепления. 3 месяца работал землеко­пом. Работали по 12 часов. Приходилось трудно, но ребята были крепкие – выдержали. 28-го/IX вернулся в Москву, наших никого нет, Тушино словно чужое. 5/Х получил повестку и отправился в армию. Обучался в Гороховцах, Арзамасе, Горьком. Учили на лыжника. В конце декабря отправили на фронт, и знаешь какой случай: еду в теплушке, ночь, и вдруг вижу – мимо вагона проплывает знакомый туннель, авиатехникум, Трикотажная и другие знакомые места. Из Павшино маршем двинулись за Волоколамск. Холода стояли адские. Начали наступление. Был ранен, в одной деревушке ночью столкнулись нос носом с немцами. Одна пуля руку прострелила, другая – разрывная – влетела в один бок и вылетела из другого, вырвав приличной кусок. После гос­питаля начинается период учебы. До этого был рядовым. После попал в учебный батальон. Учились, стоя во 2-м эшелоне, немцы – км за 3-4. Присвоили звание ст. сержанта и оставили в нем. Сам стал готовить –сделал один выпуск, причем мое отделение заняло 1-е место но учбатальону. Отправили на 2-месячные курсы младших лейтенантов. Вот уже 1 мес. 5 дней прошло. Да, ведь я в учебном батальоне переквали­фицировался и сейчас по специальности минометчик. Учусь лучше всех. Помогает хорошее знание математики. Так что если выпустят – лейтенантом. Из наших пока связался с Вадимом и Галей Корович.

Аня, ты извини, что пишу открытку. Свяжусь, получу ответ, накатаю письмо листов в 6 – есть что написать. Отвечай сразу, пиши побольше, ведь я ничего не знаю, что с тобой было за все это время. Обязательно пришли карточку, а то ведь у меня нет ни одной.

Крепко жму руку. С удовольствием поцеловал бы.

Вадим

***

Аня!

Получил твое письмо с фотокарточкой. Вот это письмо! Какой ты молодец! Так сильно напомнила прежнюю Аню, всегда шуст­рую, веселую. Если бы ты видела мою физиономию в тот момент, когда я читал его, если бы ты знала, как много оно поддало мне «духу». Такие бы письма каждую неделю, и все трудности и невзго­ды фронтовой жизни наполовину уменьшатся.

Однако ты здорово изме­нилась, вероятно, разница в прическе создает особенно сильный контраст; пополнела. Но глаза, их выражение осталось прежнее. Глядя на карточку, я почему-то вспоминаю тебя, отчаянно ругающуюся на комсомольском собрании. А помнишь, как мы встречались взгля­дами! Сколько волнений для меня они несли. Я все это время пред­ставлял тебя такой, какая ты была в школе, и знаешь, Аня, было немного жаль, когда я взглянул на карточку и понял, что прежней Ани уже нет. Интересно, что мы почувствуем при взгляде друг на друга, если встретимся. Конечно, я понимаю, что ты за это время изменишься, но все-таки в сознании оставался жить прошлый образ.

Ты пишешь, что приходится выдерживать бои с дяденьками и дядьками. Занимай круговую оборону и держись стойко, будем на­деяться, что подкрепление придет. Сейчас я заместитель ком. роты, занимаюсь с пополнением. Ребята молодые, с 24 года, почти 6 месяцев учились в училище – заниматься одно удовольствие. Немного под­коптить на огоньке – хорошие солдаты будут, только бы не подго­рели. Но попадают такие карапеты, что никак не могу смотреть без улыбки – им бы еще в коротких штанишках бегать. Все расспра­шивают. Всего на год старше, а как чувствуешь намного взрослее. Среди старых бойцов, да и среди новых, пользуюсь уважением и лю­бовью – результат отличного знания своего дела и спокойного от­ношения к опасности.

Не буду хвалиться, но скажу, что в трудные минуты не терял присутствия духа. Поделюсь мыслями о страхе, выведенными на основе наблюдения за собой и другими. Самое неприятное – это артиллерий­ский обстрел тяжелыми снарядами. Нельзя быть абсолютно спокойным, когда к тебе со свистом и воем приближается снаряд. После арт­обстрела танки, пехота, свист пуль производят гораздо меньшее впечатление.

Лучшее средство, как я убедился на опыте, это заниматься делом. В самые тяжелые минуты я заставлял бойцов чистить винтовки и минометы, подметать и наводить порядок в точке. Работа поглощает внимание, выводит из оцепенения, заставляет забыть опасность, рождает спокойное отношение к ней. Испытал это на себе, за стрель­бой совершенно забываешься (большую часть стрельб проводил сам, ком. роты предпочитал отлеживаться в щели). Вообще, Аня, во время всех этих боев у меня было такое чувство, что меня ничего не возь­мет – чем объяснить, не знаю. Еще одно общее замечание. (Если хочешь, я буду делиться с тобой мыслями и наблюдениями.)

У нас укоренилась идиотская пословица: «Война все спишет» или «Какой на войне может быть порядок». Эх, и дают нам за это... Написал бы я... Именно на войне порядок должен быть образцовый: за каждый неправильный шаг приходится расплачиваться кровью. В бою все промахи и недостатки выступают особенно отчетливо.

Я послал тебе дней 5 перед этим письмо несколько мрачнова­тое – но что поделаешь, бывает обстановка, которая не вызывает излишней жизнерадостности. Как тебе понравится, когда мимо про­возят повозки, из которых торчат голые ноги мертвецов, или спать и кушать рядом со штабелем трупов. Много было таких картин, от которых в мирное время волосы бы дыбом встали, но привычка побеждает все. Рядом убитые, а люди спокойно спят, едят с аппетитом, де­лают свое дело и обращают столько же внимания, как если бы это были дрова.

Прочитал за два дня «Тяжелый дивизион» – как много напоми­нает нашу обстановку. Смотрел кинокартину «Три мушкетера», забылся на время, а когда вышел, было такое чувство, как, знаешь, когда просыпаешься после сна, в котором видел дом, прежнюю жизнь, и вдруг вспоминаешь, что ты в армии и пр. и пр. Вероятно, знако­мое чувство.

Ты, Аня, пишешь, что живешь с комфортом. Ладно. Зато ты никогда не испытаешь такого удовольствия от своей пружинной кро­вати, как я от нар и соломы. А уж ежели доберусь до кровати с простыней и одеялом, то это будет никак не меньше райского бла­женства. Так что я еще останусь в выигрыше.

Сегодня было полковое комсомольское собрание. Я теперь заместитель секретаря. Ты советуешь вступать в партию, да я тоже думаю, что время назрело, тем более все мои товарищи по работе требуют.

Аня, пиши все, что взбредет, присылай стихи и песни, кото­рые тебе нравятся, делись мыслями и наблюдениями – ведь каждое твое письмо для меня большая радость.

Бабушка пишет, что у нее остался один сын – самоварник, да и тот потерял зрение на 70%.

Пишу и время от времени поглядываю на твою карточку, что-то у тебя несколько обиженный вид.

***

Аня, это уже 5-е письмо, которое я тебе пишу, а от тебя еще не получил ни одного. Правда, на двух я перепутал адрес и написал: Куйбышевская обл., г. Куйбышев. Возможно, они не дошли, а жаль, одно из них на 5 листах, описывало все, что случилось за это время со мной и имело кое-что очень важное для меня.

На нашем участке фронта пока все спокойно – стабильная обо­рона, выражаясь военным языком. С обеих сторон тянутся траншеи, стоят дзоты, блиндажи. У немцев траншеи глубоки, так что их там не видать, когда посмотришь в их сторону с наблюдательного пунк­та: ряды колючей проволоки, траншеи, которые можно определить по выброшенному снегу, белые бугорки дзотов и блиндажей, вьющий­ся над ними дымок. Немецкие траншеи подходят на 150 м, так что в стереотрубу артиллеристов (они наблюдают вместе с нами) видна рожа немецкого часового. Странное чувство охватывает, когда на­блюдаешь его физиономию, видишь, как он топчется на морозе, время от времени постреливая в воздух.

Днем сравнительно тихо; война начинается с 6 часов вечера. Темнеет, начинают строчить автомат­чики и пулеметы. Разрывные пули щелкают по стволам. Впечатление от их разрывов такое, словно стреляют с тобой рядом. Время от времени взлетает ракета – становится светло, как днем. Эта пере­стрелка то стихая, то, разгораясь, продолжается всю ночь. К рас­свету постепенно стихает и часов в 8 почти прекращается. Особенно много шуму бывает, когда действует его или наша разведка. На на­блюдательном пункте дежурим поочередно втроем. Наши огневые по­зиции, где стоят минометы и располагается весь состав роты, в 1 км от немецких траншей. Между ними рощица,   так что нас не видно. Правда, роща редкая, и пули частенько долетают сюда, но все-таки спокойнее.

Новый год встретили весело: ровно в 12:00 заиграла «Катюша», мы дали 5 залпов из минометов, загрохотали орудия всех ка­либров и систем – надо думать, что немцам не особенно пришлось по вкусу это новогоднее угощение.

С рассветом вылезаю из-под полушубка (спим попарно, одним полушубком укрываешь ноги, другим накрываешься с головой), поежи­ваясь от холода. Умоешься, осматриваешь минометы, оружие, противо­газы, бойцы к этому времени должны все это вычистить. Слышишь топот лошадей, подъезжает кухня – и звон котелков (лучшая музыка для бойца) возвещает завтрак. После завтрака занятия: 1 час строе­вой (довольно странно, на передовой – и вдруг строевая). К сожалению, надо сказать, что иногда непришитой пуговице уделяют больше внима­ния, чем подготовке огней. И по ней судят о работе. Ну, это между прочим. Затем занятия. Я занимаюсь с младшими командирами, пере­даю им свои знания. Если появляется цель, открываем огонь. С на­ступлением темноты, если моя очередь, иду на НП (днем ходить нель­зя – снимет снайпер, так как подходить приходится по открытому месту, а немцы в 150 – 200 м); если остаюсь, иду в землянку к командиру роты, собираемся вместе, беседуем, вспоминаем, играем в домино (сами сделали).

Ночью частенько требуют «огонька», вскаки­ваешь, подымаешь расчеты; дали несколько залпов, потом опять засыпаешь – стабильная оборона не особенно богата впечатлениями. Оби­таем в землянках, но с железными печками ничего. Получил полушубок, теплое обмундирование.

Вот пока и все о себе.

Аня, с того дня, как мы виделись в последний раз, прошло больше полутора лет. Эти полтора года составляют целую полосу, за которой прошедшее кажется таким далеким, и когда я гляжу на свою студенческую карточку и вспоминаю прошлое, мне часто кажется, что это не я, а кто-то другой. Конечно, это время не могло не наложить своего отпечатка: каждый человек проходит эволюцию, которая по­степенно изменяет его, а в такие промежутки тем более. Я хотел бы, чтобы во мне сохранилось то лучшее, что, может быть, нравилось тебе, и, как ты писала: «Если ты хоть капельку похож на прежнего Вадима, то, я думаю, мы встретимся хорошими друзьями».

Жизнь показала, что хороший товарищ – одна из самых больших ценностей. Аня, в воспоминаниях о прошлом для меня ты составляешь самое дорогое и ценное, и я, если останусь жив, приложу все силы, чтобы эта встреча состоялась.

Крепко жму руку и желаю всего хорошего.

 

 
 
< Марта 2017 >
П В С Ч П С В
    1 3 4 5
6 7 8 9 10 11 12
13 14 15 16 17 18 19
20 21 22 23 24 25 26
27 28 29 30 31    
Данные с ЦБР временно не доступны. Приносим свои извинения за неудобство.