К 100-летию первого главного конструктора ГОС МКБ «Радуга» Александра Яковлевича Березняка продолжаем публиковать главы из книги Ю. А. Остапенко «Ракетой сверкнувшая жизнь», в которой собраны уникальные факты из жизни генерального конструктора этого предприятия.
«Он, собственно говоря, и не планировал заходить в эту церковь. Как, впрочем, ни в какую другую. Александр Яковлевич был человеком науки, стало быть, человеком далеким от религии, более того – убежденным атеистом. И сама мысль о том, что у него размягчится сердце при виде нарисованного на стене шестикрылого серафима, никогда не приходила Березняку в голову. Как и все дети, родившиеся до революции, Александр Березняк рос в православной среде, в доме его родителей висели иконы, но ни отец, ни мама не отличались особой набожностью. Как понимал Александр, их религиозность являлась, скорее, данью традиции, символом причастности к православной культуре, определенному социуму. Ну, а послереволюционная стихия, всеобщий нигилизм, призывы «столкнуть старье с корабля истории», комсомольские диспуты, студенческие вечеринки не оставили и следа от читанных бабушкой книжек о житии святых. Ну, а жестокая, бесчеловечная война с миллионами погибших и искалеченных, обездоленных и озлобленных и вовсе заглушила мысль о Боге. Где был тот Бог, когда на улицах заледенелого блокадного Ленинграда дети умирали от голода, когда военнопленные корчились в пламени печей Бухенвальда? А вот, поди ж ты, что-то в этой старенькой скособоченной церквушке тронуло сердце создателя грозных ракет. Березняк удивился нахлынувшей вдруг сентиментальности и поставил диагноз: старею. Он отстегнул лыжи и стал отряхивать вязаной шапочкой снег с куртки и брюк. Отряхивал долго, подготавливая себя к первому шагу через порог храма. Александр Яковлевич уже совсем было приготовился надеть шапку, но вспомнил (вспомнил!), что в церковь надо заходить без головного убора, еще пару раз хлопнул шапкой по рукавам и вошел в пахучий сумрак с непокрытой головой, словно так само собой получилось – не успел одеть. В церкви не было ни души, и стояла такая невероятная тишина, что он услышал стук собственного сердца, натужно работающего после недавнего инфаркта. И неожиданно для себя Александр Яковлевич перекрестился (никто, слава Богу, не видит!). Перекрестился умело, как бабушка учила – с правого плеча на левое. Помимо стука собственного сердца он разобрал легкое потрескивание и сделал два шага в сторону нового звука. То потрескивал огонек лампадки перед темным ликом какого-то святого. С аспидной черноты иконы на вошедшего смотрели огромные глаза, и казалось, что взгляд этот был устремлен туда, где шевелилось его больное сердце. Березняк почувствовал какую-то неловкость, он оказался в положении непрошеного гостя, заявившегося в дом, когда там хозяев нет. Надо было уходить, но вот так развернуться и быстрыми шагами пересечь пространство до двери казалось как-то по-солдатски прямолинейным. Но и перекреститься, и поклониться святому было еще нелепее. Тягучую минуту он смотрел в строгие глаза, словно в них мог прочесть ответ. Пламя лампадки заколебалось, и из темноты соткалась струящая складками черной одежды сухонькая фигура священника. В его руках была свечка, от ее огня батюшка (вспомнилось, а как же!) зажег еще несколько лампад, и в церкви стало светлее. Березняк наклонил голову, выражая и привычное приветствие, и вместе с тем давая возможность обозначить это и как поклон служителю культа. Получился этакий полупоклон, и, словно почувствовав это, священник ответил таким же полупоклоном и протянул гостю руку – ладонью вниз. Березняк растерялся – что это, неужели он для поцелуя ее протягивает? И чтобы пресечь даже намек на подобное действо, пожал протянутую руку. – Меня зовут отец Алексий, – сказал тихим голосом священник. – Что вас привело в храм, сын мой? Березняк никак не мог придти в себя, он пребывал в какой-то растерянности. Он так привык быть лидером, начальником, слово которого было последним, он отвык от вопросов, не относящихся к сфере производства ракет, что никак не мог найти нужного тона. Что ответить попу? Что простое любопытство привело сюда? Или просто усталость после пятнадцати верст по снежной целине? И то, и другое прозвучит глупо. – Душа болит, сын мой? – Нет-нет, что вы! Все в порядке! – Вот и хорошо. Не надо ничего говорить. Побудьте наедине с собой, отриньте плохое от души – даже тем, у кого все в порядке, полезно помолчать в тишине божьего храма. И, сделав шаг назад, растворился в темноте. Александр Яковлевич чуть сдвинулся влево, вдоль иконостаса, по направлению к двери. За его отступлением внимательно смотрели несколько пар темных глаз с иконных темных ликов. Он сделал еще шаг и наткнулся на какой-то звенящий предмет. «Наверное, подсвечник», – подумал Березняк, отступил вправо и очутился перед тем самым первым изображением, которое так поразило его своим взглядом. – Кто это? – тихо спросил Александр Яковлевич. – Святитель Николай. Мир Ликийских чудотворец, – ответил из темноты знакомый голос. – Кому он помогает? – Морякам, терпящим бедствие на водах. И тотчас перед глазами Березняка возникла никогда не виденная им воочию картина, но тысячу раз воспроизведенная им в мозгу – две его ракеты в куски разносят эсминец, а пущенные вслед еще две добивают уже тонущие остатки корабля и цепляющихся за них людей. – Не всем, – тихо пробормотал Березняк. Его била дрожь. – Вы моряк? – участливо спросил отец Алексий, выступая из темноты. – Почему в церкви так холодно? – не отвечая на вопрос, обронил гость. – Денег нет на дрова. Приход у меня крохотный, бабушки одни по субботам приходят помолиться за близких, денег у них, бывших колхозниц, нету, и откуда им взяться, всю жизнь за палочки в колхозе работали. Разве что на свечки денег хватает. Трудные времена переживает наша церковь. И из клира я один здесь. Те же бабушки помогают мне службу в субботу отправлять. В запрошлый год председатель колхоза прислал грузовик дров, так ему выговор партийный дали за потерю бдительности. – Да уж, действительно, нелегкие времена переживает ваша церковь. Думаю, дело идет к затуханию интереса к ней вообще. – Бог не допустит этого. Все камни уже разбросаны. Настанет пора собирать камни. – Не понял, святой отец. – Это из Екклесиаста. «Всему свое время, и время всякой вещи под небом: время рождаться и время умирать, время убивать и время врачевать, время разрушать и время строить, время плакать и время смеяться, время разбрасывать камни и время собирать камни». Камни безверия уже разбросаны. Придет время собирать их. – Ой, не скоро, мне думается. – На встречу с Богом опоздать невозможно. Она у каждого происходит в то время, когда оно записано в книге судеб. – А когда она, например, у вас произошла, отец Алексий? – Сразу после войны. Точнее, в последние месяцы войны. Вот через нее, через ту икону, что вам на сердце легла. – Угодника Николая? – Через нее. Моя рота первой ворвалась в концлагерь около немецкого городка Шпандау, и в бараках мы обнаружили одни трупы. Немцы всех заключенных расстреляли перед уходом. – Вы военным были? – Я же говорю, командиром роты. В миру я был гвардии старшим лейтенантом Смирновым Андреем Трофимовичем. Так вот, стали мы разбирать трупы, из-под завалов стоны слышатся, кое-где живые выползают, раненые, перепуганные. На разных языках лопочут, руки тянут. И вдруг я слышу русские слова, подхожу к куче полосатого тряпья, а из-под нее голос: «Спаси, Господи!». Разбросали мы тряпье, там старик – одни кости да борода седая, руки накрест к груди прижимает, плачет, трясется весь. Отогрели его, напоили каким-то отваром – наши санитары уже поднаторели в этом. На окраине городка догорал бой, немцы еще постреливали, но дело было сделано. Я по вызову комбата сходил в штаб, прихожу, мне говорят, что старик меня требует. Какой старик, спрашиваю? Да тот, которого вы спасли. Отшибло память. Но я пошел. Это тот оказался, что из концлагеря. Совсем плохой, но говорить может. Назвался он священником отцом Тихоном из какого-то прихода Тверской губернии. В сорок первом угодил он в немецкую облаву и четыре года скитался по немецким лагерям. И все эти годы он носил с собой невесть как оказавшуюся у него икону с ликом Николая угодника. Заключенные как могли оберегали отца Тихона, прятали икону, полагая, что она их хоть как-то обережет, и вот в апреле сорок пятого всех их удирающие немцы постреляли. «Товарищ командир, – говорит мой старик. – Я чувствую, что пришел мой час, и я скоро уйду к Отцу небесному. Возьмите святую икону, сберегите и пообещайте, что после войны вернете ее в такой-то (забыл, ей-богу, забыл какой) приход в Тверскую губернию. Мне бы отказаться, война все же. А я взял. Ну и привез домой. В качестве трофея, как тогда говорили. Собственно, дома у меня уже не было. Нашу деревню под Смоленском немцы сожгли, жителей всех убили, в том числе и всех моих домашних. Помянул я на могиле своих (была одна братская – для всех 87 моих односельчан) близких и поехал в Ленинград, у меня было направление в военную академию. В коридорах и на лестнице перезвон медалей – фронтовики приехали учиться. Но что-то так тоскливо стало на душе – снова убивать, воевать, и я вдруг решил: это без меня. Я думаю, что тут эта самая икона словно подтолкнула меня идти служить Богу. Мне это было нетрудно сделать, поскольку остался я один-одинешенек, и я поехал поступать в другую академию – духовную. Там, в Лавре, надо мной посмеялись и направили на учебу в семинарию. Принял я постриг, отучился по ускоренной программе в семинарии и попросил послать меня в Тверскую губернию, в Калининскую, то есть, область. Вот я и оказался здесь. Приехал я зимой, сугробы до самой крыши, а выше только Бог. И я с ним говорю, глядя в бездонное звездное небо. Так вот и служу я здесь и Богу, и людям – един во всех лицах. И за пастыря, и за истопника, а, порой и за доктора. Тут ближайший врач верст за сорок. Повесил я свою иконку. Люди ее приметили, тянутся к ней, просят у Николы защиты. Вот и вас она тоже в себе притянула. Отец Алексий зажег еще одну свечку и, усмехнувшись, закончил: – Вот видите, как получилось, не вы мне, священнику, исповедались, а я вам – случайному человеку. – Что вы, – попытался успокоить собеседника Березняк. – Я хорошо знаю, как иной раз хочется выговориться, рассказать о том, что гложет душу. А – некому. Конечно, жена все понимает, но и с ней обо всем не поговоришь. А на службе – там свои подводные камни, всегда чьи-то интересы ущемляешь, на верхнем уровне – так государственный план, высшие интересы страны. – А что вы делаете? – спросил отец Алексий. – Ракеты, – просто ответил Березняк и, ужаснувшись сказанному, едва не проглотил язык. Как получилось, что он, свято и искренне соблюдавший режим секретности, вдруг ни с того ни с сего выдал случайному человеку секрет государственной важности? Тьфу ты: иконы, свечки, сугробы до крыши, а выше – неведомый Бог… – Это которые в космос летают? – до священника, похоже, не дошла важность услышанного. – Вроде того, – не зная, как увести разговор с минного поля государственных секретов, уклончиво ответил Березняк. – Если бы кто-то двадцать лет назад сказал мне, что и на Луну забросят вымпел, и человек в космос слетает, ни за что не поверил бы. Ну, через сто, а может, через двести лет, думал. Вот тебе и ракеты. На фронте мы одни ракеты знали – «катюши»... Вы воевали? – и, увидев, отрицательный жест, продолжал: – Страшное оружие, скажу вам. Чудовищной силы. Напрочь выжигает все на том месте, куда направлен залп. Это же какое дьявольское воображение надо иметь, чтобы придумывать такое страшное оружие… Вы бы видели – земля горит и плавится. – Ну, а если враг пришел на нашу землю? – В Библии написано, что пришедший с мечом от меча должен и погибнуть. – Значит, кто-то должен мечи ковать? – Должен. И это тяжкий труд. Вернее, это тяжкий крест, который возлагает судьба на человека. Изо дня в день придумывать орудия убийства, совершенствовать их. И вновь придумывать новые. Прости, Господи. – Но так ведь для обороны же! – Я не о том. Я о душе. Как, должно быть, страдает душа этого человека, которому Господь препоручил столь тяжкую миссию… Даже, если и для обороны… – Спасибо, отец Алексий. Я зашел в церковь чуть-чуть отогреться. Но не получилось. Зато мы побеседовали о душе. – А в доме Божьем о душе только и говорить. – Спасибо за беседу. Мне пора. – Храни вас Бог...
|